Перетаскиваю свои фики с Пледа.
Во-первых, ещё раз хочу поблагодарить всех, кто принимал участие - люди, вы лучшие!
Спасибо, что находите время и приходите писать, читать, комментировать. Мне бы очень хотелось, чтобы нас тур за туром становилось больше, но увы

Заодно утащу себе баннер


Во-вторых, хочу возлюбить  Вонг за прекрасную тему хотя, в итоге, ксенофилию написала я одна (да и то какую-то странную), но на заданную тему писалось замурчательно.

В-третьих, должна отметить, что в этом туре все без исключения тексты были очень сильными и достойными, что, собственно говоря, и показало голосование, поэтому вдвойне приятно было занять первое место

Первым я придумала этот текст. Цитируя  evenover, опять Нимфа написала про Афганистан
Я недавно читала Светлану Алексиевич "Цинковые мальчики" - там как раз про советских ребят в Афганистане. Подумала, что надо написать взгляд с американской стороны. К тому же в этом тексте я выразила своё отношение к войне в Украине >< (ну, правильнее, наверное, всё-таки будет сказать, к войнам в целом). В общем, спасибо за первое место в читательском голосовании



Автор: Тёмная Нимфа
Название: Конфликт интересов
Персонажи: Дженсен, Джаред
Жанр: немного драма
Категория: джен, возможно, пре-слэш
Рейтинг: R (за жестокость)
Дисклаймер: Все персонажи являются полностью вымышленными и никакого отношения к реально существующим людям не имеют
Саммари: Дженсен - ветеран Афганской войны, и ему есть что рассказать
Предупреждения: Дженсену примерно 55 лет, Джареду лет 20; у Дженсена протезы ног

Конфликт интересовМузыка долбит по вискам, басы взрываются перед глазами красными вспышками. Слишком громко, слишком опасно. Дженсен морщится и допивает виски – лучше уйти прямо сейчас и плевать на то, что будет ночью. Но страх сковывает, заставляет остаться сидеть на высоком барном стуле, и Дженсен шарит затравленным взглядом по залу, рассматривая посетителей. Ему всегда везло здесь, должно повезти и сегодня, просто обычно тут гораздо тише – Дженсен подавляет навязчивое желание зажать уши ладонями и глубоко дышит, отсчитывая про себя учащённые удары сердца. Когда он успевает окончательно отчаяться в успешном исходе вылазки, то вдруг замечает у стены высокого парня, и, кажется, он именно тот, кто нужен Дженсену.

Парень стоит в расслабленной позе, чуть наклонив голову и спрятав лицо за длинной чёлкой. Дженсен торопливо подходит к нему, но вместо заготовленной стандартной фразы с губ слетает неуместное:

– Тебе восемнадцать-то есть?

Парень, вскинувшись, удивлённо смотрит Дженсену прямо в глаза и приподнимает бровь:

– Есть, а что?

Дженсен зачем-то жадно оглядывает его – хотя решение уже принято – худой, жилистый, симпатичный, между прочим, молодой – чёрт побери, совсем молодой, лучше бы старше! – и, покусав губы, спрашивает:

– Сколько возьмёшь за ночь?

Парень удивлённо моргает, и Дженсен с досадой понимает, что ошибся.

– Прости, – бормочет он. – Прости, я принял тебя не за того. – Протиснувшись мимо парня, Дженсен идёт к выходу, как вдруг на плечо неуверенно ложится горячая ладонь, заставляя обернуться.

– За того, – парень смотрит куда-то вбок. – Просто ты, – он хихикает, – мне в отцы годишься. Я думал, начнёшь мораль читать. – На его лице мелькает смущение, и Дженсен лишь уверяется в том, что парень – не шлюха, но в голове пусто, а дома его ждут призраки прошлого, вползают в комнату сквозь щели между рассохшимися фрамугами окна, разевают рты, беззвучно спрашивая: «За что?», – и выбора нет. На самом деле, выбора у Дженсена никогда и не было.

– Хорошо, – говорит Дженсен. – К тебе или ко мне?

«Лучше к тебе», – хочет добавить он, но парень испуганно мотает лохматой башкой:

– Ко мне нельзя. И да, – добавляет он, – я беру двойной тариф.

Дженсен безразлично пожимает плечами.

– И никаких извращений, – хмурится парень.

Несмотря на своё состояние, Дженсен не может удержаться от усмешки:

– Строго миссионерская поза?

Парень широко улыбается в ответ, и на его щеках появляются ямочки.

– Не строго, но я не позволю приковывать себя наручниками к спинке кровати или, не дай Бог, резать лезвием.

Дженсен зачем-то представляет Джареда полностью обнажённым, длинного, тощего, исполосованного вдоль и поперёк – о, Дженсен мастерски умеет орудовать ножом, он может вырезать по коже, как по дереву, рисовать узоры и орнаменты, пускать кровь так, чтобы она вытекала из тела по капле, заставляя обречённого на смерть долго, очень долго, мучиться. От вставшей перед глазами картины мутит, и Дженсен едва не блюёт себе под ноги.

– Эй, ты в порядке? – заботливо спрашивает парень.

– Да, да, просто здесь немного душно, – хрипит Дженсен, подавляя рвотный позыв. – Идём. Обещаю, никаких извращений.

Они выходят из клуба, и Дженсен ловит такси.

– Кстати, я Джаред, – говорит парень, запрыгивая на заднее сидение.

– Дженсен.

Джаред кивает и, привалившись виском к стеклу, закрывает глаза.

Дженсен называет водителю адрес, и машина мягко трогается с места. Молчание неуютно, но Джаред делает вид, что спит, и Дженсен не решается заговорить с ним – просто сидит и смотрит. Свет фонарей выхватывает из темноты лицо Джареда, а тень от носа описывает круги по щекам, будто циркулем чертит; Дженсен вздыхает.

К счастью, по пустым ночным улицам до дома Дженсена ехать всего ничего, так что вскоре такси уже тормозит у подъезда. Дженсен расплачивается и, кивком головы велев Джареду следовать за собой, поднимается по ступеням крыльца. Его квартира на первом этаже; отпирая дверь, он чувствует напряжение Джареда, и, щёлкнув выключателем, пропускает его первым.

– На логово маньяка не похоже, что радует, – Джаред за шуткой явно пытается скрыть смущение, и Дженсен закатывает глаза.

Он идёт в комнату, по пути пристроив куртку на вешалку, достаёт из бара початую бутылку виски, два бокала и ставит всё это на журнальный столик.

– Ты проходи, не стесняйся.

У Джареда вспыхивают скулы.

– Я не стесняюсь, я одного понять не могу, зачем ты платишь за то, что можешь получить задаром? Ты ведь ну… ничего ещё, – он делает неопределённый жест рукой.

– Вот уж спасибо, – смеётся Дженсен.

– Прости, – Джаред пальцами трёт переносицу. – Я просто хотел сказать, полно парней, которые предпочитают мужчин в возрасте. Сколько тебе? Пятьдесят-пятьдесят пять?

Дженсен кивает и закусывает губу, пытаясь скрыть улыбку: Джаред невероятно забавный и, возможно, это была не такая уж плохая идея, снять его вместо шлюхи. Жаль только, что Джаред навряд ли останется, когда узнает…

– Так вот, – Джаред запускает пятерню в волосы, – думаю, тебе необязательно платить…

– Обязательно, – перебивает его Дженсен. – Видишь ли, Джаред, я не совсем человек.

– Как это? – приоткрывает рот тот.

– Вот так, – Дженсен не спеша расстёгивает джинсы и снимает их.

Взгляд Джареда скользит по его ногам, затем по протезам, и он выдаёт привычное:

– Оу. Прости. Я не знал. Авария?

– Афганистан. – Теперь Дженсен всё-таки чувствует себя глупо из-за того, что, сжимая в руках джинсы, стоит полуголым перед молодым здоровым парнем – сопляком ведь по сути! – который смотрит на него с жалостью. Уж лучше бы Джаред всё-таки оказался шлюхой. Тем было всё равно протезы ли у Дженсена вместо ног, или рога и копыта – они бесхитростно отрабатывали свои деньги.

– Ладно, – со злостью отшвырнув джинсы в сторону, он неуклюже заваливается в кресло. – Я ещё в клубе понял, ты не хастлер, поэтому давай, быстренько соври, что решил заработать деньги на лечение больной матери и вали отсюда.

Дженсен отворачивается, но хлопок входной двери так и не раздаётся. Вместо этого Джаред подходит и неуверенно опускается на самый край дивана.

– Ты ветеран?

– Да.

– И снимаешь шлюх на ночь?

– Да.

Джаред кривит губы, а затем говорит:

– Мой отец патриот. Дважды в год, на День Ветеранов и День Поминовения, мы всей семьёй шли на парад, размахивали флажками, сестра дарили ветеранам цветы, мать пекла кексы и угощала всех желающих. Я гордился своей страной и людьми, которые её защищали, – он замолкает.

– Ну, прости, что испортил тебе детские воспоминания, – хмыкает Дженсен. – Что, трудно гордиться ветеранами, которые трахают проституток?

– Да при чём здесь это? – Джаред прячет лицо в ладонях. – Я же на самом деле никогда не задумывался… – он стонет в отчаянии. – Прости.

– За что? – удивляется Дженсен.

Джаред убирает руки от лица и, кажется, даже подаётся к нему:

– Раз ты знал, что я не шлюха, зачем привёз к себе? Всё равно рассчитывал на секс? Или я тебе нужен не за этим?

У Дженсена скручивает внутренности; внимательный взгляд Джареда, кажется, пробирается под кожу и жжёт изнутри. Дженсен кривит губы в усмешке, а затем наливает себе виски.

– Видишь ли, Джаред, – он делает глоток, – я настолько жалок и одинок, что даже для того, чтобы хоть с кем-то поговорить, мне приходится платить деньги. Даже этого я не могу получить задаром.

Джаред морщит лоб, а затем берёт со стола бутылку. Наливает виски себе, доливает Дженсену и салютует бокалом:

– Рассказывай.

– О чём? – ошарашенно спрашивает Дженсен.

– О чём хочешь, – Джаред удобнее устраивается на диване. – Например о том, почему не ходишь в центры психологической поддержки или на встречи ветеранов.

Дженсен барабанит пальцами по подлокотнику, размышляя, не послать ли Джареда к чёрту, но всё-таки признаётся:

– Они не такие, как я. И психологическая поддержка мне не нужна – я здоров. Правда, иногда ко мне приходят призраки тех людей, которых я убил, но это расплата, понимаешь?

На секунду Джаред смотрит на него, как на умалишённого, но затем выражение его лица сменяется на нейтральное.

– Нет.

– И не поймёшь, – отмахивается Дженсен. – Я убил многих, очень многих.

– Ты был солдат и выполнял приказ.

Джаред смотрит с… надеждой?

– Нет, – отрезает Дженсен. – В смысле, да, в какой-то степени, я выполнял приказ, но на войне всегда гибнут мирные жители. Я стрелял в стариков, женщин, детей, и мне нет за это прощения. Разве я человек после этого? Нет, – он закрывает глаза, ныряя в воспоминания.

– Не совсем, – пытается возразить Джаред, но Дженсен жестом заставляет его замолчать.

– Впервые я попал в Афганистан в восемьдесят первом – ты тогда, наверняка, ещё и не родился. Под Кандагаром у нас был тренировочный лагерь для моджахедов. Я был помощником инструктора по тактике диверсионной деятельности, заодно готовил снайперов. Ребята у меня были смышлёные, я их натаскал так, что они для выстрела могли ориентироваться по дыму от сигареты.

Джаред восхищённо выдыхает, и Дженсен смотрит на него с неодобрением.

– Война – это всегда конфликт интересов, конкуренция стран, при которой правительству наплевать на граждан, запомни это, Джаред. Если тебе говорят, что введённые в страну войска пытаются защитить мирное население, не верь – это ложь. В восьмидесятых мы поддерживали моджахедов, воевавших против СССР, нам как их союзникам нужен был контроль над регионом в противовес Советам. Через двадцать лет я вернулся в Кандагар воевать с талибами, потому что нашей стране опять нужен был контроль над Афганистаном. И всем было плевать на простых афганцев, на безграмотных детей, на притеснение женщин – это красивые слова для заголовков газет. Зато теперь моих ребят убивали из того самого оружия, которое мы когда-то поставляли в эту страну: миномёты, противотанковые гранатомёты, минно-взрывные средства. Я сам их учил убивать, понимаешь? Ну и вот, – хрипло рассмеявшись, он кивает на протезы, – однажды ученик превзошёл учителя.

Джаред молчит.

– Но это ничего, мне ещё повезло. Как-то раз я видел парня, которого несли на носилках в лазарет, так вот у него нижняя часть тела вообще была раскурочена, с носилок, из-под одеяла, какое-то кровавое месиво свисало, а он в сознании был и всё бормотал: «Только бы ноги не выше колен ампутировали. Только бы не выше колен». Это я уже потом узнал, что есть разница в протезировании и возможности нормально передвигаться, а тогда удивился. И всё-таки повезло, да?

– Повезло? – Джаред залпом осушает бокал, а затем, запрокинув голову, начинает истерично хохотать.

Дженсен смотрит на тонкую кожу его шеи, на острый, подрагивающий кадык, но видит перед собой совсем другого парня, такого же молодого, с перерезанным от уха до уха горлом, и Дженсен не может прекратить говорить, не может заставить себя замолчать.

– Однажды, когда я ещё обучал моджахедов, мы устроили «лёжку» у одного аула. Там размещались солдаты правительственной армии Афганистана, русские тоже были. Так вот, значит, мы обустраивались, я парням по ходу дела ещё лекцию читал, и вдруг из кустов девчонка показалась, лет десяти. Застыла и смотрит на нас удивлённо: ветер косички чёрные трепет, глаза распахнутые, губы вишнёвые, пухлые. А я понимал, что её убить же надо, иначе она сейчас в аул вернётся и про нас расскажет. «Убрать её», – приказал по-английски, чтобы не поняла, не испугалась. А ребята мои застыли, словно истуканы. Им же самим некоторым ещё и восемнадцать не исполнилось, у них дома такие же сёстры остались, а я – убрать её. В общем, я пистолет вынул и в лоб ей выстрелил. Она руки раскинула, как птица подбитая, на траву упала, и всё. Понимаешь теперь, чему я их учил? Жестокости по отношению к своим же. А девочка это ко мне теперь чаще других приходит, хорошенькая такая, только у неё вот здесь пулевое отверстие, – нагнувшись, Дженсен упирается пальцем Джареду в лоб, и тот вздрагивает.

– Зачем ты мне всё это рассказываешь?

– Не знаю, – признаётся Дженсен. – Таких, как я, не награждают «Пурпурным сердцем», не берут интервью. А мне надо, чтобы хоть кто-то знал об этом, чтобы всё было не напрасно, чтобы другие не повторяли мои ошибки.

Джаред молчит потрясённо, и Дженсену становится жаль его: задурил парню голову.

– Иди-ка ты домой, – говорит он.

– Я… – начинает Джаред.

– Иди, – приказывает Дженсен. – Погоди, сейчас я с тобой только расплачусь.

– Не надо, – отрезает Джаред и, поднявшись, направляется к двери.

– Возьми хотя бы на такси, – кричит ему в спину Дженсен.

– Не нужно, – Джаред мнётся, а затем бросает через плечо: – Спасибо. За всё спасибо.

Дженсен хочет швырнуть в захлопнувшуюся дверь бутылку виски, но та пуста лишь наполовину, а у него ещё целая ночь впереди, поэтому Дженсен в очередной раз наполняет бокал, а затем, поднявшись, гасит свет в квартире. Он садится обратно в кресло и делает глоток; возле окна стоит призрачная фигура девочки, ветер треплет её косички.

– Ну, здравствуй, – говорит Дженсен. – Я ждал тебя.

***

Джаред возвращается через неделю. Дженсен с удивлением рассматривает долговязую фигуру на пороге.

– Ты зачем здесь?

Джаред смущённо улыбается, прижимая к груди тетрадь, и выдыхает:

– У нас в колледже доклад на свободную тему. Я хочу рассказать о тебе.