Всё и ничто, Дж2-АУ, NC-17

[temnaianimfa]

Название: Всё и ничто
Автор: Тёмная Нимфа
Бета:  Котик и  chemerika
Оформление:  LenaElansed
Пейринг: J2
Категория: АУ, слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс, драма
Размер: ~ 2700 слов
Дисклеймер: Всё почти наше - десять лет на исходе
Саммари: Дженсен был богом, создателем, мирозданием. Он был всем. Как и Джаред



Закатное солнце полыхающим красным шаром висело над городом. Дженсен крутился на высвеченном последними лучами пятачке между невысокими домами с крышами-трапециями, щедро усеянными прямоугольниками окон, и, вслушиваясь в наполненную носовыми гласными звуками речь спешивших мимо людей, пытался понять, где очутился. Прикрыв глаза, он отсёк себя от внешнего мира, и теперь внутри черепной коробки звучал лишь голос Джареда: «Дженсен».

Нарастало крещендо: «Дженсен. Дженсен! Дженсен!!!»

И Дженсен сорвался с места. Он бежал, ведомый одному ему слышным зовом, петлял по узким улочкам, изредка цепляя локтями шершавую кладку стен, ловко огибал горшки с цветущими азалиями и лавировал между нерасторопными прохожими. Кровь бухала в ушах, лёгкие кипели от недостатка кислорода, но Дженсен, стиснув зубы, птицей летел вперёд, гулко стуча подошвами кед по мостовой.

Дома расступились перед ним и открыли величественный вид на Эйфелеву башню. Она надвигалась на Дженсена, будто вырастала из-под земли, и на секунду ему показалось, что острый шпиль сейчас проткнёт небо, проткнёт уставшее за день солнце, проткнёт его никчёмное, загнанное сердце, оставив в груди оскалившуюся обломками ребер, зияющую пустоту с запекшимися, кровавыми ошметками по краям.

На Джареда Дженсен наткнулся – тот, ссутулившись, сидел за столиком уличного кафе и крошил упитанным сизым голубям кусок багета.

– Долго ты, – заметил он, когда Дженсен опустился на стул напротив – испуганные голуби разлетелись в разные стороны.

– Париж? – приподнял бровь Дженсен.

– Захотелось настоящих круассанов, – пожал плечам Джаред. – Поужинаешь со мной?

Солнце спряталось за бордовые зонтики; прохладный ветер трепал белоснежную скатерть. Джаред нахмурился, и тот тут же стих, улегшись у его ног, словно послушный щенок. Официант прошёл между столиками, зажигая длинные свечи в прозрачных подсвечниках, и Дженсен придвинулся ближе к Джареду.

– Я заказал устрицы и вино, – сказал Джаред, – а для тебя – шоколадные меренги с рикотто и вишней в амаретто – пальчики оближешь.

– Спасибо, – Дженсен накрыл его ладонь своей, просто потому что хотелось прикоснуться. От Джареда дохнуло сухим жаром Сахары и веяло влажной свежестью Булонского леса – он был таким, сочетал в себе несочетаемое. – Как провёл день?

– Собирал птичьи сплетни, – наклонив голову, Джаред спрятался за длинной чёлкой и улыбнулся. – Я соскучился.

– Уже? – усмехнулся Дженсен.

Джаред вскинул серьёзный взгляд:

– Ты же знаешь, тысяча Солнц сгорит и ещё столько же, но я всё равно не насыщусь тобой. Никогда.

Официант принёс заказ; белое вино полилось в высокие бокалы. Вооружившись острым ножом, Джаред вставил лезвие между створками устрицы.

– Казанова, перед тем, как приступить к любовным подвигам, всегда просил приготовить на ужин именно это блюдо, – рассказывал он, ловко подрезая плёнку. – А ещё любил игру, когда сотрапезники по кругу передавали устрицу из уст в уста, от кавалера к прекрасной даме. Иногда устрица терялась в чьём-нибудь декольте, и тогда её нужно было отыскать. Губами.

– Жалеешь, что ни у кого из нас нет декольте? – наморщил нос Дженсен, и пнул Джареда ногой под столом, когда тот сделал вид, что задумался.

– Ничуть.

Джаред не спеша вскрывал устриц, аккуратно выкладывая их на тарелку, а Дженсен ласкал взглядом его длинные умелые пальцы.

– Нравятся? – Джаред чересчур сильно сжал лимон, и Дженсен слизнул с нижней губы кислые капли брызнувшего во все стороны сока. – Прости, – в голосе Джареда не было сожаления. Поднеся устрицу ко рту, он высосал содержимое, а затем медленно провёл языком по розовой внутренности раковины.

Дженсен вспыхнул, огнём и закатным багрянцем разлился по небу, но Джаред приглушил тона лиловым, пообещав:

– Чуть позже. Глупо не прогуляться по набережной, раз уж мы здесь.

Они пили вино, наслаждаясь вечером. Джаред, задумавшись, поглаживал ветерок по загривку, а Дженсен наблюдал за первыми – тусклыми в городе – звёздами.

– Как кошачьи глаза, – шепнул Джаред. – Как твои глаза, Дженс. Если бы я был мышью, я – испугался бы.

Дженсен отодвинул тарелку.

– Меренги и вправду вкусные, спасибо.

Джаред самодовольно улыбнулся и жестом попросил счёт. Расплатившись, он поднялся из-за стола:

– Официант всё время пялился на тебя, так что чаевых я не оставил.

Покачав головой, Дженсен придавил лишнюю купюру бокалом и пошёл вслед за Джаредом, по пути срывая со столов огоньки свечей и пряча их в карман.



Набережная купалась в жёлтом свете низких фонарей; на лавочках сидели влюблённые парочки. Джаред взял Дженсена за руку, и они медленно побрели по течению. Вода Сены была тёплая и мутная, с еле различимым сладковатым запахом.

– Луну? – спросил Джаред.

– Пожалуй, – отозвался Дженсен, и по воде тут же побежала призрачно-белая дорожка.

Откуда-то доносилась музыка, глубокий грудной голос захлёбывался словами. Торговка жареными каштанами зазывала клиентов, и рядом с её жаровней, привлечённые ароматом, толпились мальчишки, перетряхивая в карманах мелочь.

– Подожди, – подбежав к торговке, Джаред купил огромный кулёк каштанов и отдал его мелюзге. Те, галдя от восторга, словно воробьи, расселись прямо на бордюре и принялись делить добычу.

– Будешь? – Джаред вручил Дженсену три каштана, сквозь трещины в тёмно-коричневой скорлупе которых проглядывали маслянисто-жёлтые ядра. – Я знаю, ты их любишь.

Вспрыгнув на парапет набережной, он, с поистине кошачьей грацией переставляя длинные ноги, вышагивал по нему, улыбался и посылал воздушные поцелуи проходившим мимо девушкам.

– Прекрати рисоваться, – строго произнёс Дженсен.

– Ты ревнуешь?

– И не мечтай.

– Ревнуешь, – наклонившись, Джаред и опёрся ладонями о плечи Дженсена, и Дженсену пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – Ты же знаешь, мне никто не нужен кроме тебя.

«Это потому, что мы связаны», – хотел сказать Дженсен, но промолчал.

Джаред тут же уловил перемену настроения и, спрыгнув, рывком поменял их местами. Он прижал Дженсена поясницей к кованной ограде, а затем, подхватив под ягодицы, усадил на парапет, удобно пристроившись между разведённых коленей. Чтобы не упасть, Дженсен обнял руками Джареда за шею, и тот прикусил мочку его уха.

– У меня есть для тебя подарок, – он протянул Дженсену на раскрытой ладони золотую монету – римский ауреус. – Помнишь, у нас был домик недалеко от Нима с чудесным видом на Гарский акведук? Меня всегда завораживали его арки.

Дженсен вертел в руках монету, рассматривая.

– Падение Империи я помню лучше.

– Ты совершенно не романтичен, – надул губы Джаред; луна расстроенно скрылась за тучами.

Засмеявшись, Дженсен чмокнул его в кончик носа.

– Дался тебе этот Гар? Там был жутко каменистый берег – у меня тогда ссадины со спины не сходили. Хочешь, наведаемся туда, раз уж мы недалеко?

– М-м-м, – мечтательно протянул Джаред, а затем обхватил сильными пальцами бёдра Дженсена. Оглаживая, он скользнул ладонями вниз по ногам, очертил икры и, забравшись под разлохмаченный низ брючин, пощекотал кожу лодыжек.

– Прекрати, – засмеялся Дженсен.

Развязав и выдернув шнурок из кеда Дженсена, Джаред продел его в проплавленную в монете дырочку.

– Вот, – он повесил аурес Дженсену на шею – холодный метал коснулся разгорячённой кожи – и стащил его с парапета. – Идём.

Оставшийся без шнурка кед болтался на ноге, и в конце концов Дженсен скинул оба.

– Идём, идём скорее, – увлекал его за собой Джаред.

Болтая, он вёл Дженсена через какие-то подозрительные тёмные подворотни:

– Не понимаю, почему все называют Париж городом любви. Город как город. В меру грязный, в меру испорченный, не всегда приветливый. Архитектура? Историческая ценность? Сомнительно. Всё это лишь реклама для привлечения влюблённых парочек, которые лениво прогуливаются по прилизанным улочкам, восхищаются Люксембургским дворцом или, строя из себя знатоков живописи, шатаются по гулким залам Лувра. Им бы стоило отклониться от этого маршрута и увидеть другой Париж, – прижав Дженсена к стене, Джаред навалился на него всем телом и замолчал, замер.

Дженсен слышал, как чуть поодаль, в мусорном баке, рылась крыса, чувствовал, как подрагивали её вибриссы: банка из-под газировки, увядший лист салата, кусок заветренной ветчины... Крыса впилась в него острыми зубами, и Джаред вылизал изо рта Дженсена противный привкус.

В конце концов они устроились на крыше собора Парижской Богоматери по соседству с горгульями. Париж под ногами переливался волнами света, раскрывался веером улиц, спешил домой припозднившимися прохожими. Дженсен вынул из кармана припасённые огоньки свечей, и они замкнули их в круг теплого, золотистого света.

– Иди ко мне, – позвал Дженсен, и Джаред опрокинул его на нагревшиеся за день свинцовые плиты.

Изголодавшись, они целовались взахлёб, тёрлись друг об друга, а затем Джаред завёл руки Дженсена за голову, и Дженсен ощутил на запястьях каменной твердости хватку – Джаред оживил химеру.

– Не двигайся, – подмигнул Джаред и ловко расстегнул болты на его джинсах.

Дженсен дёрнул руками на пробу – хватка у химеры была мертвая. На самом деле он легко мог освободиться, ведь для него не было ничего невозможного, но Дженсен принял правила игры и покорно приподнял бёдра, позволяя Джареду снять с него джинсы и трусы.

Закинув его ноги себе на плечи, Джаред нырнул языком Дженсену между ягодиц, и тот вдруг ощутил себя устрицей на блюде со льдом. Джаред вылизывал его так усердно, мокро, грязно и непозволительно хорошо, что мышцы ног сводило до самых ступней. Прочно зафиксированный, Дженсен стонал, дергался, а Джаред тихо смеялся у него в голове. Он не прикасался к его истекавшему смазкой члену, лишь сильнее стискивал пальцы на бёдрах и продолжал мучить-мучить-мучить, насаживая на язык, ввинчиваясь до самого нутра.

От желания и невозможности кончить Дженсена било крупной дрожью, и когда звёзды начали танцевать перед глазами, Джаред всё-таки сжалился – провёл кулаком по члену снизу-вверх, с силой проезжаясь подушечкой большого пальца по уздечке, и буквально обрушив на Дженсена оглушительный оргазм.

Кажется, после этого Джаред перенёс их в какую-то квартиру, потому что трахал Дженсена он уже в постели.



Дженсен ожидаемо проснулся в одиночестве. Не открывая глаз, он медленно провёл ладонью по простыне, которая ещё хранила тепло тела Джареда, и перевернулся на спину. О чувственном утреннем сексе можно было забыть.

Окно оказалось распахнуто настежь, и ветер трепал лёгкие тюлевые занавески. Поднявшись, Дженсен выглянул на улицу, тяжело опершись о широкий подоконник. Он был всё ещё в Париже – над крышами домов виднелся вызолоченный солнечными лучами шпиль Эйфелевой башни.

«Найди меня», – птичьими переливами смеялся Джаред.

Дженсен разозлился. На секунду он представил, как стёр бы этот город с лица Земли, камня на камне не оставил бы. С корнем бы выдрал деревья на Марсовом поле, опрокинул Триумфальную арку, пирамиду перед Лувром превратил бы в искореженный остов, потонувший основанием в стеклянном крошеве. Да и Лувра бы тоже больше не было. После Дженсена не было бы ничего.

Он был Богом, Создателем, Мирозданием. Он был всем.

Разбежавшись, Дженсен выпрыгнул в окно и начал падать, раскинув руки. Сердце зашлось заполошным боем, а ударная доза адреналина шибанула по мозгам. Перед глазами мелькнула брусчатка, послышался пронзительный женский крик, и Дженсен превратился в ветер. Взметнув подол цветастого сарафана, он оставил испуганную девушку стоять посреди тротуара, в изумлении прижимая ладони к груди, а сам устремился вверх.

Дженсен быстро миновал Париж с его купавшимися в изумруде пригородом и, взяв курс на восток, пронёсся над пастбищами в долине Сены с еле различимыми с такой высоты, будто ватными, стадами овец, над жёлтыми квадратами полей, а затем и невысокими горами. Всё дальше и дальше. Он уже знал – Джаред в Эльзасе.



Джаред – бесстыдно обнажённый– лежал между двумя ровными рядами лоз; сухая земля под ним змеилась трещинами. Дженсен, нахмурившись, не спеша подошёл к нему.

– Злишься? – отщипнув виноградину от тяжелой грозди на ладони, Джаред отправил её в рот.

Дженсен зубами удержал по-детски обиженное «ты опять сбежал» и сказал:

– Я, может, рассчитывал на секс с утра.

– Я, знаешь ли, тоже вчера много на что рассчитывал, но вместо этого пришлось трахать твою безвольную тушку, – парировал Джаред. – К тому же, – плавно потянувшись, он широко расставил согнутые в коленях ноги, – у тебя ещё есть шанс получить желаемое.

– Не хочется уже что-то, – покачал головой Дженсен.

– Тогда, может, винограду? – протянув руку, предложил Джаред. – Он, правда, ещё не доспел, с кислинкой, но так даже пикантнее.

Наклонившись, Дженсен потянулся губами к его пальцам, и в этот момент Джаред сжал кулак. По его запястью тут же потёк прозрачный сок, и Дженсен, не удержавшись, принялся слизывать его, ощущая на языке терпкий привкус.

– Ты красивый, – сказал он, и, повинуясь движениям его пальцев, виноградные лозы начали оплетать руки и ноги Джареда. – Не хочешь провести несколько дней на Средиземном море?

– Тогда в Марокко, – согласился Джаред. – Я всё равно собирался пополнить запасы специй. И давай всё-таки отложим все беседы.

Тонкая лоза обвила его возбуждённый член, и Дженсен, улыбнувшись, опустился на колени между ног Джареда.



Рабат встретил их насквозь пропеченным воздухом, солью оседавшим на губах. Облизнувшись, Дженсен поморщился и направился вслед за Джаредом, который упорно пробирался по базарной площади сквозь пёструю шумную толпу к лавке старого араба, где они всегда брали специи. По такому случаю Джаред был одет в белые лёгкие брюки и открытые сандалии, красиво оплетавшие верх стопы тонкими чёрными ремешками. Залипнув взглядом на этих самых ремешках, Дженсен врезался в необъятных размеров мусульманку, которая тут же осыпала его проклятиями.

– Я заглянул ей под паранджу, – шепнул ему на ухо Джаред. – Не завидую её мужу. У неё на носу здоровая бородавка.

– Давай без подробностей, – скривился Дженсен.

Джаред рассмеялся и шутливо пихнул его кулаком в бок. Потом он торговался, до хрипоты споря с продавцом специй, пока они наконец не сошлись в цене на каждую покупку, и, весьма довольный собой, потащил Дженсена в соседний ряд, откуда доносилось блеяние овец.

– Уверен, что не хочешь купить мясо в супермаркете? – уточнил Дженсен.

Джаред кивнул и пошёл выбирать ягнёнка. Пока его резали и освежёвывали, Дженсен слушал, как горячая кровь с шорохом стекала на песок. Джаред стоял рядом и смотрел на него, а когда мальчишка-араб вынес им тушу, Джаред вымазал ладони в крови и прижал одну к щеке Дженсена, а другую – к груди, слева.

– Ты варвар, – сказал Дженсен.

– Да хранит тебя Аллах, – оскалился Джаред.



У них была вилла недалеко от моря, небольшая, выбеленная солнцем, словно яичная скорлупа. Дженсен любил здесь бывать. Раздвинув тяжёлые бархатные шторы, он распахнул окно, из которого наискось открывался вид на насыщенно-синего цвета волны – сейчас все в барашках пены – и опустился на диван; Джаред, скинув сандалии, прошёл на кухню. Приготовив ягнёнка, он накрыл стол на улице и позвал Дженсена ужинать. Они расположились в шезлонгах, жара постепенно спадала, и Дженсен слушал звуки ожившего к вечеру города.

На десерт Джаред принёс клубнику, виноград, нарезанные кубиками манго и с рук кормил Дженсена.

– Мы в мусульманской стране, – напомнил ему Дженсен, когда Джаред с вполне определённой целью перебрался к нему в шезлонг. – Соседи вряд ли одобрят наше поведение.

– Они не увидят, – Джаред щёлкнул пальцами, и в небе погасли звезды.



Дженсен урвал себе три спокойных дня. Джаред был послушным, горячим, дарил себя щедро, плавил поцелуями, бормотал, задыхаясь:

– Люблю тебя, Дженс. Люблю. Слышишь?

И Дженсен не выдержал всё-таки, спросил:

– Откуда ты знаешь?

Они лежали на разворошенной постели, и Джаред смотрел удивлёнными глазами.

– Мы связаны, – выдохнул Дженсен, – с начала и до скончания времён. У нас нет выбора, один не может жить без другого, но разве это любовь? Любил бы ты меня, если бы мы были людьми? А я тебя? Пойми, я не могу так больше. Отпусти меня, Джей, не держи.

Джаред, испуганно помотав головой, протянул к нему руку, но Дженсен отпрянул. Выбежав на улицу, он свечой взмыл вверх, разогнавшись, разбился о солнце и пролился на землю дождём, оплакивая себя.

Джаред два дня не искал Дженсена – дал время подумать.




Дженсен спрятался в Толедо, в крохотной квартирке под самой крышей. Стены дома были увиты плющом, в котором вили гнёзда малиновки, и весь день в открытое окно долетал гомон подросших птенцов. Дженсен подолгу сидел на подоконнике, разглядывая сверху красные черепичные крыши, еле различимые вдалеке стены старой крепости, да босоногих мальчишек, гонявших во дворе мяч.

Для разнообразия Джаред открыл дверь ключом и, пройдя в прихожую, бросил связку в вазочку на тумбочке.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – отозвался Дженсен.

Джаред помолчал, потом всё-таки спросил:

– Всё ещё хочешь разорвать связь?

Дженсен уверенно кивнул.

– Но ведь ты умрёшь! – воскликнул Джаред.

Дженсен криво улыбнулся – он был Богом, Создателем, Мирозданием. Он был всем. И ничем – без Джареда.

– В запасе у меня еще будет лет тридцать, прежде чем я превращусь в немощного старика.

– Но, ведь я тоже… умру, – растеряно произнёс Джаред.

Этот факт разрывал Дженсену сердце, но он лишь тихо попросил:

– Пожалуйста.

Зажмурившись, Джаред спрятал лицо в ладонях и осел на пол; Дженсен отвернулся – над кафедральным собором Святой Марии собирались грозовые тучи.

А потом яркая вспышка резанула по глазам, Дженсен будто ослеп, и каждая клеточка тела взорвалась невыносимой болью.



На то, чтобы найти Джареда, у Дженсена ушло полтора года – тот обосновался в маленьком рыбацком посёлке на берегу Норвежского моря.

Дженсен шёл по единственной здесь, прямой улице и смотрел на припорошенные снегом, съёжившиеся от холода голые кустарники. Среди плотных облаков над невысокими горами образовался просвет, и в воде отразилось розово-оранжевое вечернее небо, отчего Дженсену показалось, будто вода вспыхнула. Полной грудью вдохнув морозный воздух, он свернул к нужному дому, в окне которого горел свет и, взбежав по ступенькам, постучал. Внутри тут же залаяла собака, а затем послышались тяжёлые шаги, дверь распахнулась, и на пороге возник Джаред.

– Дженс?

– Привет.

Джаред изменился, заматерел как-то, складка между бровями у него стала чётче, а взгляд - острым, отстраненным. Отогнав собаку, он посторонился и пропустил Дженсена в дом.

– Какими судьбами?

– Я искал тебя.

– Полтора года?

– Ну, – Дженсен оглядел бедно обставленную гостиную, – найти тебя оказалось труднее, чем раньше.

Джаред скупо кивнул.

– Почему Норвегия?

– А почему нет?

Они помолчали. Джаред, засунув руки в карманы джинсов, переминался с ноги на ногу; собака улеглась у камина, но, чувствуя состояние хозяина, глухо ворчала, косясь на Дженсена.

– Это то, чего ты хотел? – наконец спросил Джаред. – Скажи мне Дженс, теперь ты счастлив?

– Да, – ответил Дженсен, а затем шагнул к Джареду и неловко обхватил его запястья. – Я люблю тебя. Люблю по-настоящему.

Отвернувшись, Джаред невидящим взглядом смотрел куда-то в стену.

– А ты, – заглянул ему в глаза Дженсен, – ты любишь меня?

Джаред осторожно высвободил руки из хватки Дженсена, а затем, порывисто обняв его, ткнулся губами в макушку и пробормотал:

– Ты же знаешь – больше жизни.

Ну, что же, лет тридцать в запасе у них еще было.