Это мой первый сонг-фик
Название: Начало
Автор: Тёмная Нимфа
Бета: Котик
Баннер: Белый кролик
Пейринг: Сэм/Джессика, винцест
Рейтинг: R
Жанр: сонг-фик, романс, драма
Размер: ~ 1800 слов
Дисклеймер: администрация бара не несёт ответственности за оставленное на видном месте
Саммари: одна она повсюду, где бы не скрылся я. Во всех глазах и лицах только одна она…
НачалоВпилась занозой в сердце моё стрела Купидона,
Хочется вытащить и никогда не думать об этом.
Над Сэмом – небо. Высокое, бесконечное, прозрачное. Ярко-синее, как будто неведомый художник щедрой рукой развёл краску на палитре. «Небо не может быть такого цвета!» – думает Сэм.
Они с Джессикой первый раз в этом году выбрались на пляж. Сэм, лёжа в шезлонге, улыбается шуму прибоя, визгливым крикам чаек и восторженным детским голосам.
– Хэй! – в поле зрения появляется Джессика. Она присаживается на соседний шезлонг и откидывает с лица мокрые волосы. – Зря ты отказался искупаться.
Сэм пожимает плечами. Он смотрит на Джессику, которая промакивает кожу полотенцем, едва тронутую загаром, бархатистую, мягкую, протянув руку, проводит ладонью по плечу, собирая прохладные капли.
– Щекотно, – Джессика морщит нос. – Слушай, а может, ты просто не умеешь плавать?
– Умею. – Сэм хочет добавить, что ему было три, когда Дин научил его более-менее сносно держаться на воде, но эти воспоминания сейчас лишние, поэтому он просто говорит: – Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю. – Во взгляде Джессики столько нежности, что у Сэма щемит в груди. Рядом с ней он абсолютно бесстыдным образом счастлив, и, может быть, это не правильно, не честно по отношению к отцу и Дину, но Сэму почти наплевать.
Вскочив, он подхватывает Джессику на руки и начинает кружить. Она счастливо хохочет, болтая ногами, и, в итоге, они валятся на песок.
– Пусти, – визжит Джессика, но Сэм, извернувшись, начинает её щекотать – пальцы пробегают по рёбрам, и Джессика смеётся.
Она отбивается от Сэма ногой, и он ловит в крепкий захват её тонкую лодыжку. У Джессики красивые ступни – сейчас, измазанные в песке. Сэм аккуратно стряхивает песчинки – бурые, рыжие, белые, они переливаются в лучах солнца драгоценными камнями – и целует пятку.
– Фу, это не гигиенично, – ворчит Джессика, но Сэм знает, что ей приятно.
Джессика поднимается на ноги, а Сэм, встав на колени, обнимает её за бёдра и целует в живот.
– Сэм, люди же вокруг, нас увидят, – Джессика щёлкает его по лбу, а затем на её красивом лице появляется грустное выражение.
– Джесс, что? – спрашивает Сэм. Он озабоченно смотрит на неё снизу-вверх и вдруг понимает, что они – в пустоте, в ваккуме: на пляже никого нет, прибой не шумит, чайки не кричат. – Нас никто не увидит, да? Никогда. – Сэм тщетно вглядывается в лицо Джессики, но ничего не может разобрать – его слепят солнечные лучи, которые словно проходят через её тело. Яркая вспышка – и Джессику охватывает пламя. Сэм чувствует, что сердце разрывается на куски, и слепнет за секунду до того, как проснуться.
Боль нестерпима и мне до сих пор была незнакома,
Солнце безжалостно выжгло глаза своим ярким светом.
***
Одна она повсюду, где бы не скрылся я…
– Опять не спал?
– Спал.
Соврать проще, чем объяснить. Впрочем, Дин не дурак, его так просто не обманешь. Вдобавок, Сэм прекрасно знает, как он сейчас выглядит: под покрасневшими глазами залегли тёмные круги, щёки ввалились, взгляд пустой, расфокусированный. Так что вопрос Дина – чистая формальность, тщательно завуалированная забота. Сэму становится стыдно, поэтому он добавляет:
– Пару часов. Может, чуть меньше.
Дин выразительно фыркает и с преувеличенным рвением принимается резать бекон на своей тарелке. Сэму же кусок в горло не лезет. Дин заказал ему блинчики, и Сэм теперь размазывает по ним вилкой кленовый сироп. Его сны такие же тягучие, липкие, вязкие – Сэм боится спать, ему постоянно снится Джессика, их глупое жаркое счастье и не менее жаркий огонь.
Сэму кажется, он сходит с ума. Он пьёт крепкий чёрный кофе и чувствует себя героем ужастика про Фредди Крюгера.
– Семь, восемь, не засыпай допоздна, – шепчет он слова считалочки.
– Что? – поднимает взгляд Дин.
– Девять, десять, больше не спи никогда, – говорит Сэм.
Дин хмурится. Сэм поднимается из-за стола:
– Я подожду тебя в машине, – и выходит из кафе, лопатками чувствуя, что Дин наблюдает за ним.
Рядом с Импалой стоит девушка в белом платье; ветер треплет её длинные волосы цвета спелой пшеницы. На секунду сердце Сэма сжимается, а затем заходится бешеным боем, как ненормальное гоня кровь по венам. Сэм, жмурясь на ярком солнце, приставляет ладонь «козырьком» ко лбу и до рези в глазах всматривается в лицо девушки. Та поворачивается и, нагнувшись, обнимает подбежавшую к ней девчушку лет десяти – Сэм выдыхает. Он видит Джессику не только во сне, но и наяву, причём постоянно: в чужих движениях, взглядах, улыбках.
…Во всех глазах и лицах только одна она.
***
Больше нет места, где бы я мог зализывать раны,
Крылья разбиты, и тело моё во власти гангрены.
Сэм расставляет книги на полке: вынимает по одной из большой картонной коробки, пролистывает некоторые, задумчиво гладит корешки кожаных переплётов.
Они с Джессикой только что переехали в свою собственную квартиру – пусть и арендованную, но отныне это их дом. Настоящий дом. Квартирка совсем крошечная: гостиная, спальня и маленькая кухонька – но выкрашенные белой краской стены делают её визуально больше; фрамуги окон распахиваются без старческого скрипа, как в мотелях, и впускают в комнату свежий солёный ветер; кровать застлана хрустящими накрахмаленными простынями, и Сэм украдкой гладит их ладонью. Джессика целыми днями хлопочет, стараясь создать уют, и постепенно на подоконниках появляются цветы в ярких глиняных горшках, на журнальном столике – фотографии в деревянных рамках, а на диване возвышается гора маленьких удобных подушек.
– Сэм, – зовёт Джессика, – помоги мне повесить шторы.
Сэм ставит очередную книгу на полку и идёт в спальню. Окно уже занавешивает воздушная тюль, но Джессика купила тяжёлые атласные шторы, и теперь она нетерпеливо теребит конец одной из них.
– Подержишь стул?
Вместо ответа Сэм, нагнувшись, усаживает Джессику себе на плечи – миг, и она уже под потолком.
– Ай! – Джессика инстинктивно обхватывает его голову руками – штора летит на пол, под ноги Сэму. – Поставь меня обратно.
– Зачем? – Сэм целует её коленку. – Так удобнее. – Взяв с кровати другую штору, он подаёт Джессике.
– Смотри только не отпусти меня, – она осторожно тянется вверх, а затем, вдруг посерьезнев, просит: – Никогда не отпускай меня, Сэм, ладно?
Сэм ничего не отвечает, сосредотачиваясь на том, чтобы поднять первую штору с пола, подцепив её ногой.
Потом они лежат на кровати, и Сэм целует Джессику нежно, бережно, словно она фарфоровая кукла.
– Тебе нравится? – спрашивает Джессика. – Ну, наша квартира.
– Конечно, – кивает Сэм.
– Мы будем счастливы здесь, – убеждённо говорит Джессика. – А потом, когда у нас появится трое малышей, мы переедем в собственный дом в пригороде. Да?
Сэм приподнимается на локте.
– Ты хочешь трёх детей?
Джессика закусывает губу, и её глаза искрятся.
– А ты сколько хочешь?
– Пожалуй, тоже трёх. – Сэм целует Джессику в кончик носа, и она улыбается:
– Вот видишь, значит, мы смотрим в одну сторону.
Рядом с ней невероятно уютно, и Сэм, кажется, даже проваливается в сон, как вдруг ему на лоб капает что-то липкое и горячие; остро пахнет ржавчиной. Сэм боится открыть глаза, потому что прекрасно знает, что увидит. И всё же вспышка света, озаряющая комнату, настолько яркая, что проникает даже под зажмуренные веки. Сэм вскакивает – Джессика распята на потолке, она словно тянется к нему, но невидимая сила удерживает её в языках пламени.
– Сэм… Сэм… Сэм! – Джессика срывается на истошный крик, и последнее, что запоминает испуганный Сэм перед тем, как проснуться на жёсткой койке в мотельном номере, это ползущий по белым стенам огонь.
Сил больше нет, нет сна, лишь страх постоянный,
Лишь голос твой в моей голове и белые стены.
***
Одна она повсюду, где бы не скрылся я…
– Так больше не может продолжаться, – решительно заявляет Дин.
Сэм прикрывает крышку ноутбука.
– Что?
– Кончай изводить себя, – вздыхает Дин, – ты не виноват. Я всё понимаю, но надо как-то продолжать жить дальше, а ты не спишь, не ешь и не пьёшь. Я так не ровен час во время охоты перепутаю тебя с призраком и всажу в твою тощую задницу заряд соли. Давай, Сэм, мы должны поговорить о Джессике.
– Нет. – Сэм прячет лицо в ладонях.
– Ты любил её? – методично начинает расковыривать едва затянувшуюся рану Дин.
– Конечно, – вскидывается Сэм.
Дин прищуривается, цедит слова:
– Уверен? Или ты любил свою сбывшуюся мечту о домике за белым заборчиком? Признайся, Сэмми, вдруг в глубине души сейчас ты чувствуешь облегчение от того, что тебе не нужно больше притворяться, изображать из себя того, кем ты не являешься на самом деле?
– Заткнись, – рычит Сэм. – Что ты вообще знаешь о любви?
Дин открывает рот, но затем морщится и явно говорит совсем не то, что собирался:
– Ладно, прости. Я знаю, Джессика была замечательной, если ты выбрал её. И мне правда жаль, что всё сложилось именно так.
– Не надо, – просит Сэм. – Не надо. Я не хочу ещё и говорить о ней!
…Во всех глазах и лицах только одна она.
***
Впилась занозой в сердце мое стрела Купидона,
Злобный уродец никак не оставит в покое.
Сэм с Дином сидят на капоте Импалы и, передавая друг другу бутылку, пьют виски.
– Алкоголь – не решение проблемы. – Язык у Сэма заплетается, и он пьяно хихикает. – Я жалок, Дин. Боже, как я жалок и отвратителен сам себе.
Дин, сделав внушительный глоток, силой впихивает бутылку в ладонь Сэма.
– Мы всё ещё можем поговорить.
Сэм обречённо машет рукой, и виски выплёскивается из горлышка – по запястью текут крупные янтарные капли. Дин завороженно смотрит на них, а затем нагибается, и у Сэма из головы тут же выветривается весь хмель, потому что Дин слизывает их – от округлой косточки и до самого мизинца. Сэм застывает истуканом, а Дин, для надёжности зафиксировав его руку, скользит кончиком языка под ремешком часов.
– Дин, ты с ума сошёл? – выдыхает Сэм.
– Да, – Дин, как преданный пёс, лижет его ладонь, один за другим всасывает в рот пальцы, больно прикусывая подушечки, – причём давно и бесповоротно. Не могу без тебя, Сэмми. Думал, за эти годы отпустило, а ни черта подобного. – Он спрыгивает на землю, так чтобы оказаться между разведённых коленей Сэма, и вдруг хватает его за горло – кадык ровно ложится в ямку между большим и указательным пальцем. – Что бы ни случилось, Сэмми, – шепчет Дин, – я держу тебя. Я всегда буду рядом. – Он усиливает хватку и порывисто целует Сэма.
Его иступлённые, болезненные поцелуи не похожи на… на ничьи другие. Сэм думает, что должен вырваться, отпихнуть Дина, но вместо этого он словно проваливается в себя и где-то там, в тёмной глухой пустоте, видит смущённого долговязого пятнадцатилетнего мальчишку, у которого вдруг встало на старшего брата.
Свободной рукой Дин сжимает бедро Сэма и дёргает на себя, впечатывая пахом в пах. Дин возбуждён, и Сэм, очнувшись от морока, вдруг понимает, что он – тоже. Это грязно, неправильно и лживо по отношению к памяти Джессики, но в этот момент Дин сжимает член Сэма ладонью сквозь джинсу и зло выплёвывает:
– Не смей сейчас думать о ней.
И Сэм слушается.
Расстегнув их джинсы, Дин неловко обхватывает в кулак оба члена и дрочит, всё ещё сжимая горло Сэма с такой силой, что становится трудно дышать.
– Пусти, – хрипит Сэм. – Пусти, задушишь же!
– Ты мне веришь? – спрашивает Дин.
Сэм хочет ответить «да», но нет сил, поэтому он просто закрывает глаза. Кожа шеи под пальцами Дина горит огнём, кровь пульсирует в артерии, начинает болью ломить виски, но Сэм не чувствует страха – только запредельное наслаждение. Он кончает, когда лёгкие разрывает на куски от недостатка кислорода, и его накрывает оргазмом такой силы, что Сэм в изнеможении валится назад. Он ударяется затылком о лобовое стекло и открывает глаза, с жадностью глотая прохладный воздух.
Над Сэмом – небо. Высокое, бесконечное, прозрачное. Ярко-синее…
Пусть будет больно, силы найду и выдерну с корнем…
***
…Новая жизнь, нужно понять, что это такое.