Дети войны, ГП I Луна Лавгуд, PG-13

[temnaianimfa]

Так как на БФ я всё равно ничего не займу, а текст потом выложить забуду, то выкладываю сейчас. Задумка была большая, но реал

Название: Дети войны
Автор: Тёмная Нимфа
Жанр: джен (возможно, гет)
Персонажи: ГП и Луна Лавгуд
Рейтинг: PG-13
Отказ от прав: Все права на персонажей принадлежат Дж. Роулинг. Данное произведение создано исключительно в личных развлекательных целях и не влечет за собой коммерческой выгоды
Саммари: у Гарри ПТСР (посттравматический синдром)

Приступы начинаются с того, что Гарри видит мёртвых. Вот как сейчас. Он идёт по коридору Министерства Магии, а впереди, на полу, привалившись спиной к стене, сидит парень лет двадцати – мёртвый. Он погиб во время битвы за Хогвартс – Гарри даже имени его не знает, просто где-то на подкорке запечатлелся образ, и теперь подсознание играет с Гарри, подкидывая ему картинки давно прошедшей войны.

Гарри притирается к стене, на автомате движется вперёд, сжимая кулаки; мантия тихо шуршит, когда материя на плече цепляется за шершавую каменную кладку. Голова парня склонена набок, глаза пустые, бездонные, но Гарри кажется, тот всё равно следит за ним, смотрит с немым осуждением. Гарри осторожно переступает через его вытянутые длинные ноги и ускоряет шаг. Добравшись до своего кабинета, он запирает дверь и достаёт из шкафа початую бутылку огневиски – в стеклянной дверце отражается безумец.

Первый приступ случился у Гарри примерно через полгода после Битвы: пропал аппетит, появилась излишняя раздражительность, бессонница и галлюцинации. Он боялся выйти из дома, потому что видел, как разрушались здания, обваливались, погребая под собой прохожих, сыпались стеклянным и кирпичным крошевом. Наверняка идея напиться была не самой здравой, но Гарри именно так и поступил: неделя прошла в алкогольном угаре, а потом всё прекратилось. Чтобы через несколько месяцев начаться снова.

Во время приступов Гарри замыкался в себе, пил, разносил всё вокруг неконтролируемыми выплесками магии и чувствовал, каждый последующий раз ему становилось всё хуже – болезнь прогрессировала. Наконец, пересилив себя, он рассказал обо всём Гермионе. Та, конечно, перерыла все доступные ей книги, а затем, отчего-то смущаясь, сказала Гарри, что у него, должно быть, посттравматический синдром и предложила сходить к маггловскому психологу.

К психологу Гарри идти не собирался – в его памяти всё ещё жили очень яркие воспоминания о беседах с психологом в начальной школе, миссис Адамс. Это была высокая сухопарая женщина со строгим лицом и тонкими, вечно поджатыми губами, которыми она пыталась изобразить жалкое подобие приветливой улыбки во время бесед с учениками. У неё не было мужа, и была куча собственных проблем, требовавших немедленного разрешения, но это не мешало ей с ловкостью вооружённого скальпелем хирурга «вскрывать» детские черепные коробки и ковыряться в чужих мозгах. Гарри помнил её сцепленные в замок длинные пальцы, помнил остро топорщившиеся в его сторону округлые костяшки, которые пугали его до дрожи, помнил тихие вопросы – такие тихие, что нужно было сосредоточиться, прислушаться, чтобы понять, о чём миссис Адамс спрашивала – и нет, к психологу Гарри идти не собирался. Да и что бы он сказал? Моя агрессия проявляется в том, что я могу спалить комнату, в которой нахожусь, и прятать спички не вариант, я обхожусь без них. Смешно!

Между тем приступы продолжались.

Однажды Гарри встретил Луну. Он как раз стоял посреди Косого переулка над несуществующем телом девушки с проломленным черепом и завороженно смотрел, как на брусчатку медленно натекала лужа крови. Луна остановилась прямо в этой луже, дотронулась до его плеча, сказала: «Эй!», – и Гарри вывернуло наизнанку от вида её перемазанных в крови туфель. Луна тогда аппарировала его не сопротивлявшееся тело к себе домой, дала выпить какой-то настойки и подробно обо всём расспросила.

– Мозгошмыги, – вздохнула она и кивнула самой себе с таким видом, будто это её «мозгошмыги» хоть что-то объясняло. – С ними можно бороться. Ну, – она запнулась, – почти.

С тех пор Гарри борется: с мозгошмыгами, галлюцинациями, воспоминаниями, чувством вины, агрессией и выбросами магии – борется, чтобы не сгинуть во всём этом, не пойти ко дну и не спиться, хотя иногда очень хочется, особенно, когда он до кровавого месива лупит кулаком в стену, выплёскивая раздражение, а потом валится на пол и воет, обхватив себя руками.

У Гарри есть квартира в маггловской части Лондона, на самой окраине – тот ещё райончик. С началом приступа он собирает вещи в сумку, врёт Джинни про благотворительный матч по квиддичу или внеплановые переговоры, на прощание обнимает её и детей и аппарирует в эту квартиру. Здесь можно всё. Никто не обратит внимание на грохот за стеной, никто не вызовет полицейских в ответ на нечеловеческие крики, никто не удивится, столкнувшись на тёмной, провонявшей каким-то гнильём, лестничной клетке с всклокоченным пьяным мужчиной – здесь это нормально, здесь всем абсолютно всё равно.

Вначале Гарри достаёт палочку и методично разносит окружающие его предметы мебели; он мечется по квартире, будто запертый в клетку лев, а внутри него мечется и пульсирует магия, которой нужно дать выход. Когда немного отпускает, Гарри подходит к окну и упирается лбом в прохладное стекло. На улице, напротив, стоит лавка, а на лавке всегда сидит старуха, на её коленях лежит такса, длинная и дряхлая со слезящимися глазами и седой мордой. Гарри цепляется за эту константу, образ из реальности, потому что сейчас за его спиной разгорается Адский огонь, начинают трещать обломки деревянной мебели, комната заполняется дымом и становится трудно дышать. Гарри сжимает пальцы на подоконнике, впивается ногтями в облупившуюся краску, держится изо всех сил, чтобы не распахнуть фрамугу и не выйти в никуда – хорошо же он будет смотреться на асфальте, шлёпнувшись с четвёртого этажа прямо под ноги старухе. Пахнет палёной плотью.

Этажом ниже начинает плакать ребёнок – это отвлекает. Гарри оборачивается и смотрит на разрушенную обстановку, прислушивается с тревогой, отходя от окна. Ребёнок плачет, буквально заходится в крике, а нерадивая мать явно не спешит подойти и успокоить его. Может, её нет дома, а может, ей просто наплевать. Гарри поспешно накладывает Заглушающее, но ор младенца уже звенит на высокой истеричной ноте внутри черепной коробки, и никуда от него не денешься. Гарри стискивает виски ладонями, зажмурившись, трясёт головой, орёт сам и думает, что, наверное, так же плакал в колыбели в ту самую ночь, когда погибли родители – хорошо, что он хотя бы этого не помнит.

К вечеру приходит Луна. Она всегда приходит, когда у Гарри приступы, говорит, видит это в своих магических очках, но Гарри думает, всё дело в Следящих чарах, которые Луна наложила на квартиру – это она посоветовала Гарри её снять.

Луна усталыми взмахами палочки избирательно чинит мебель и заставляет Гарри лечь на диван, кладёт ему на пылающий лоб прохладные пальцы, дотрагивается еле весомо. Гарри не может лежать, елозит на диванных подушках, словно на раскалённой сковороде и, наконец, сползает на пол – там можно свернуться в клубок, а можно попытаться заползти в самый тёмный угол. Луна практически насильно вливает ему в рот какие-то отвары, как маленького, гладит по голове и что-то нашёптывает, успокаивая. Гарри смотрит на неё – не слышит, просто смотрит, как двигаются губы – и скалится окровавленным ртом, видимо, у него снова шла кровь горлом.

Луна рассказывает ему какую-то детскую сказку – наверное, она рассказывает её перед сном своим детям. Гарри, пытаясь сконцентрироваться на словах, но получается плохо, и он просто рассматривает Луну – она ничуть не изменилась за эти годы: всё так же смешно кладёт палочку за левое ухо и всё так же не любит расчёсывать волосы. Гарри не знает, зачем она приходит каждый раз, они ведь практически не общаются в другое время. Луна замужем за Невиллом, у них двое детей, она работает… Гарри морщится, чёрт, да он даже не помнит, где она работает!

– Вы с Невиллом никогда не заходите к нам, – хрипит он. – У Джин скоро день рождения, не хотите…

Луна не даёт ему окончить фразу:

– Это будет немного странно, – она смеётся, а затем практически без перехода спрашивает: – Кого ты сейчас видишь?

Гарри видит Тонкс – она лежит рядом на полу, и ему кажется, протяни он руку, дотронется до её розовых волос.

– Почему ты приходишь?

– Потому что тебе нужна помощь, разве это не очевидно? – удивляется Луна.

– Я не знаю, – пожимает плечами Гарри.

Луна со вздохом наклоняется и целует его, тягуче-медленно, неправильно-правильно. Она не закрывает глаз, не сводит с Гарри сумасшедшего взгляда, а когда отстраняется, её губы измазаны кровью, и Гарри не знает, взаправду ли это или очередная галлюцинация.

– Главное, не просить их остаться, – говорит Луна. – Никого из них. Иногда я вижу маму; мне не хочется, чтобы она уходила, но… это неправильно, понимаешь?

Гарри кивает, а затем хмурится:

– Невилл. Ему тоже нужна помощь?

– Всем нам нужна помощь, – убеждённо отвечает Луна. Она ложится рядом с Гарри и закидывает ноги Тонкс на живот: – Я побуду с тобой, постарайся уснуть, идёт?

Гарри боится спать, но тепло тела рядом согревает и успокаивает.

– Когда мы учились, я была немного в тебя влюблена, – вдруг признаётся Луна. – Не потому что ты был будущим героем или Мальчиком-который-выжил. Просто мы одинаковые.

«Какие одинаковые? – хочет уточнить Гарри. – Свихнувшиеся, полоумные, безумные, чокнутые?»

– Мы дети войны, – с философским видом заявляет Луна.

Гарри хочется спросить, кто обнимает и успокаивает Луну во время её приступов, но проваливается в сон, а когда просыпается, Луны уже нет. Он бы, пожалуй, решил, что её здесь не было вовсе, но на полу валяется крохотная серёжка в виде редиски. Гарри подбирает ту, прячет в карман и надеется, что никогда не отдаст её Луне.