Новогодняя угадайка

[temnaianimfa]

Я герой, ага



Я единственная, кто узнала Вонг (мне кажется, не узнать её было невозможно), и Мэл (иии, Кексик, наконец-то я вас не спутала с Мариной)



А меня не узнал никто кроме Рэйвелл - за что я всех активно осуждаю - потому что поперёк текста неоном светилось, что он мой!



Собственно говоря, сам текст: Дж2 не-АУ, R, Дженсен/Джаред, 399 слов, не бечено, драббл на слова "чудо/волшебство"

Одно из чудес света

Когда Джаред напивается, ему в голову начинают лезть странные мысли – вот как сейчас, например. Он сидит на полу, привалившись спиной к дивану в гостиной пустого дома, мелкими глотками пьёт из горла уже не лезущий в глотку виски и почему-то вспоминает, как в седьмом классе писал доклад про Александрийский Маяк.

Джареда качает, штормит, и он чувствует себя кораблём, плавающим между двумя бухтами. На одном берегу у него мама со строгими взглядами на жизнь, больной отец и ребёнок, а на другом… Про другой берег лучше не думать.

– И в каждом порту у матроса по деви-и-ице, – пьяно тянет Джаред, салютуя бутылкой своему отражению в выключенном телевизоре.

Таким его и находит Дженсен: жалким, раздёрганным, запутавшимся. Потерявшим фарватер. Проебавшим. Чёрт!

– Ты что творишь? – спрашивает Дженсен.

Стоит, скрестив руки на груди, и сверлит Джареда взглядом, от которого наизнанку выворачивает.

– Весело отмечаю с семьёй праздники Дня Благодарения, – ухмыляется Джаред.

Дженсен бледен. Он молчит, но по тому, как играют желваки на его скулах, как раздуваются крылья носа, Джаред понимает, в каком бешенстве тот сейчас находится. Накатывает моментально: накрывает штормовой волной, раскалывает в щепки, топит. Зажмурившись, Джаред отшвыривает бутылку – виски растекается по светлому ворсу ковра – и, скуля, на четвереньках ползёт к ногам Дженсена.

– Последние мозги пропил? – Дженсен отступает, но Джаред вцепляется пальцами ему в джинсы, трётся щекой о грубую материю и заполошно шепчет:

– Дай. Дай, пожалуйста. Не могу так больше, Дженс. Прости меня. Зачем всё это? – он валится набок – кренится – но Дженсен удерживает его на месте, сжав в кулаке волосы на затылке, и торопливо расстёгивает ширинку.

Джаред покорно подставляется, разрешая трахать своё горло, давясь, смаргивая слёзы и подавляя приступы тошноты. Он представляет, каким севшим потом будет его голос и как Женевьев в отвращении поморщится при разговоре с ним – маленькая месть.

Дженсен беззвучно кончает, и Джаред, зажав рот ладонью, бросается в ванную комнату, где долго – до сухих спазмов – стоя на коленях, блюёт в раковину. Отдышавшись, он поднимает взгляд и видит в зеркале отражение Дженсена.

– Надеюсь, из тебя вся дурь вышла? – тот мочит под холодной водой полотенце и осторожно протирает Джареду лицо.

– Ты грёбаное чудо света, – сипит Джаред, утыкаясь носом ему в живот.

– Что? – Дженсен садится и притягивает Джареда к себе. – Когда-нибудь мне всё настоебенит, слышишь, Падалеки? И ты будешь разбираться с этим дерьмом сам.

«Тогда я, наверное, утону, налетев на рифы», – думает Джаред.

Но пока его маяк ярко светит, он безошибочно закладывает курс к дому. В изнеможении прикрыв глаза, Джаред откидывает голову Дженсену на плечо и облегчённо выдыхает – швартуется.