Название: Чёрная дыра
Автор: Тёмная Нимфа
Бета: Котик
Оформление: Рэйвелл
Размер: мини (~ 3 000 слов)
Пейринг: J2
Категория: слэш
Жанр: романс, драма
Рейтинг: R
Саммари: Дженсен ненавидит конвенции, которые всегда выматывают его подчистую. Как хорошо, что рядом есть Джаред – как плохо, что рядом есть Джаред
читать дальше
Когда Дженсена спрашивают, любит ли он принимать участие в конвенциях, Дженсен неизменно улыбается, кивает головой и врёт:
– Да, конечно.
Встречи с фанатами такая же часть его профессии, как съёмки в сериале или помощь в организации благотворительных акций, с той только разницей, что конвенции Дженсен ненавидит. На таких мероприятиях его вначале всегда бьёт под дых волнами исходящей из зала и направленной на него энергетики – Дженсен тонет, ему хочется спрятаться, закрыться в себе, но вместо этого приходится выворачиваться наизнанку, и как хорошо, что рядом есть Джаред. Вот уж кто на конвенциях чувствует себя, как рыба в воде! Улыбка Джареда сияет ярче галогенового света софитов; он физически не может спокойно усидеть на месте дольше пяти минут и, если не носится взад-вперёд по сцене, то точно елозит на стуле или теребит что-то в руках. Джаред подробно отвечает на все вопросы, охотно рассказывает про малыша Томаса и вытягивает Дженсена на поверхность – прикосновениями, взглядами, словами.
Дженсен сосредотачивается на Джареде, нащупывает его в пространстве, так чтобы, даже повернувшись к нему спиной, знать, где тот находится в данный момент. Джаред принимает сигналы и… отвечает. Им нужен всего один взгляд глаза в глаза, и между ними будто натягивается тонкая, вибрирующая на высокой ноте струна. Дженсен ловит волну Джареда, они синхронизируются, подстраиваются друг под друга, так что теперь их мысли и движения – одни на двоих. Дженсен медленно выдыхает, успокаиваясь, облизывает пересохшие губы, поворачивается к Джареду и… он на гребне. В этот самый момент начинается то, что фанаты обзывают странным словечком «джейту».
До начала съёмок в «Сверхъестественном» Дженсен понятия не имел, что такое фан-сервис, а когда в его контракте появился пункт о том, что они с Джаредом в угоду фанатам должны были изображать влюблённую пару, скрывавшую свои отношения, Дженсену уже ничего изображать не требовалось.
Каждый раз Дженсен тянется – осознанно и бессознательно – к Джареду, и его, в первую очередь, выдаёт язык тела. Дженсен знает, что фанаты снимают всё происходящее на камеры мобильных телефонов – затем они растащат видеозаписи на кадры, замедлят изображение, разберут посекундно каждый случайно брошенный взгляд, каждое неосторожное движение, и скажут: «Джеи опять спалились». Дженсен не против того, что весь Тумблер будет забит гифками, на которых он настолько откровенно смотрит на Джареда, а тот понимающе ухмыляется в ответ, что они практически не оставляют фанатам пространства для воображения – всё и так очевидно. Воздух между ними накаляется, искрит – Дженсен каждый раз удивляется, как они с Джаредом на конах умудряются не спалить первые пять рядов – и это, наверное, наивысшая точка взаимодействия, вводящая всех присутствующих в состояние эйфории.
Дженсен внимательно наблюдает за Джаредом, любуясь, в пол-уха слушает его ответы, изредка кивая и поддакивая. Когда Джаред ненароком оговаривается, то на секунду делает круглые испуганные глаза, а потом начинает неубедительно оправдываться и отшучиваться – Дженсен, внутренне посмеиваясь, изображает удивление и поворачивается к фанатам с выражением лица «хей, о чём говорит этот парень?» Все присутствующие в зале визжат от восторга, Джаред мило смущается, хотя в последние пару лет это стало выглядеть довольно нелепо, а Дженсен… Дженсен устал. Несмотря ни на что, всё происходящее слишком тяжело для него.
Дженсену хочется сграбастать Джареда за шкирку и утащить в номер. Хочется, заперев дверь на все замки и задёрнув тяжёлые портьеры на окнах, отсечь всё ненужное, лишнее, пустое, отсеять шелуху и отгородится от остальных в своём маленьком мирке, одном на двоих, где можно без опаски обнажать эмоции и истинные чувства, в котором даже молчание наполнено смыслом. Дженсен уложил бы Джареда на кровать, а сам, примостившись рядом, просто вдыхал бы его запах.
Дженсен смотрит на Джареда – тот заливисто хохочет, запрокидывая голову, так что плавная линия шеи изламывается на кадыке, хлопает в ладоши, аплодируя вместе с фанатами собственному остроумному ответу, растопыренной пятернёй зарывается в волосы, откидывая их назад. От него сейчас настолько фонит сексуальностью, что у Дженсена внутри зашкаливают и выходят из строя все счётчики. Ладно, если хорошенько подумать, возможно, затащи сейчас Дженсен Джареда в номер, он не ограничился бы простым «полежать рядом». Неимоверным усилием воли Дженсен заставляет себя не представлять то, что бы он сделал с Джаредом в постели, так как из-за этого в голове моментально становится пусто, а мысли и образы стекают прямиком в пах, скручиваясь там в моток колючей проволоки. Дженсен, закинув ногу на ногу, ёрзает на стуле, пытаясь унять более чем неуместное сейчас возбуждение, и включается в беседу с фанатами.
К вечеру Дженсен чувствует себя выжитым, как лимон. Он даже ощущает кислый привкус на языке – впрочем, может быть, у него просто что-то не в порядке с желудком? Зато они с Джаредом – наконец-то! – едут в отель. Войдя в любезно распахнутую швейцаром дверь, Дженсен, почуяв финишную прямую, ускоряет шаг – Джаред идёт рядом нога в ногу. Они держатся настолько близко друг к другу – хотя в огромном, почти пустом холле отеля в этом нет необходимости – что Джаред изредка задевает бедро Дженсена рукой, словно гладит, но только костяшками пальцев.
Их, естественно, поджидают журналисты – Дженсен даже не удивляется, лишь, зафиксировав боковым зрением, как напрягается линия плеч Джареда, вздыхает коротко и нацепляет на лицо дежурную улыбку, больше похожую на оскал. Впрочем, с тех самых пор, как Джаред стал отцом, Дженсен журналистам не очень интересен. Наверное, оно и к лучшему – вот только если бы причина была другая… Дженсен хмурится собственным мыслям, и в этот момент его ослепляет вспышка фотокамеры.
Джаред, чуть выступив вперёд, загораживает Дженсена– и Дженсен расслабляется, с трудом удерживая себя от того, чтобы не ткнуться Джареду лбом в шею, облокачиваясь. А тот уже трещит:
– Томас растёт на глазах. Нам недавно исполнилось полгодика – совсем уже большой. Знаете, он теперь сидеть пытается – это так смешно: плюхается с размаху на попу и, чтобы удержать равновесие, начинает раскачиваться из стороны в сторону, как неваляшка, с той только разницей, что в итоге всё равно заваливается набок. Потом он долго лежит и смотрит на нас удивлённым взглядом, но не плачет – пацан растёт, – с гордостью говорит Джаред.
Дженсен закатывает глаза.
– А тут знаете случай какой был? – продолжает Джаред. – Томас же давно уже ползает – теперь и вовсе на реактивной скорости, только памперс мелькает – так, если его на пол положить, то успевай только следить. Мы как-то возились с ним на ковре в гостиной, я отвлёкся на пару минут – мне позвонили по работе – а Томас взял и уполз. Я кладу трубку, оглядываюсь в поисках моего ребёнка, и в этот момент с кухни раздаётся плач. Мы с Женевьев одновременно влетаем туда и обнаруживаем Томаса, который, видимо, пытался проползти между ножек стула, но застрял. И вот он, представьте, всё равно ползёт вперёд, тащит стул на себе, как черепаха, и орёт.
Джаред сияет ярче новенького четвертака, корреспонденты вежливо улыбаются и восхищённо качают головами. Дженсен хочет спать. Раньше – пока у Джареда не родился сын – Дженсен любил детей. Даже любил повозиться с племянником или малышами знакомых семейных пар. Но теперь вокруг него слишком много восхищения и разговоров об обкаканных памперсах, слюнявчиках, пустышках, ползунках, расшитых пинетках и детских отрыжках. Дженсен не разделяет всеобщей эйфории и ему даже не стыдно. Вдобавок, мать в телефонных разговорах стала намекать, что пора бы Дженсену с Данни осчастливить её парой внуков.
Словно прочитав мысли Дженсена, репортёры интересуются у него, когда ждать прибавления в семействе Эклзов. Дженсен вздыхает – вот почему бы не спросить про творческие планы, про музыку, про Дина Винчестера, про погоду на улице, в конце концов?
– Если у нас с Данни случится такое радостное событие, как рождение ребёнка, то это точно произойдёт не в ближайшие пару лет, – монотонно отвечает он затёртую до дыр фразу.
По правде говоря, когда-то очень давно – может быть, даже в прошлой жизни – Дженсен мечтал, что у него будет пара сыновей, но Данниль сразу предупредила, что ей важнее карьера.
– И потом, – добавила она, усмехнувшись, – зачем тебе мои дети, если ты хочешь их от… другого?
Тогда Дженсен запретил себе мечтать о детях. Кислый привкус на языке сменяется горечью, но Дженсен продолжает улыбаться.
– А ещё Томас уже умеет стоять с поддержкой, – тараторит Джаред. – Он пытается ходить, поднимает одну ножку, но пока только стучит мыском по полу, как лошадка. Зато в кроватке, держась за прутья, встаёт самостоятельно и начинает трясти перекладину – забавный такой. Ой, у меня же в телефоне есть фотография, сейчас покажу.
Джаред лезет в карман джинсов, и у Дженсена внутренности скручивает от раздражения – он извиняется перед журналистами, говорит, что устал и… И Джаред, сжимая в руке телефон, смотрит на него виноватым взглядом, а затем, прощаясь, на секунду кладёт ладонь Дженсену между лопаток – вроде как по плечу хотел хлопнуть, но промахнулся. Прикосновение обжигает даже через два слоя ткани, простреливает жаром вдоль позвоночника. Дженсен уходит, не оборачиваясь, а Джаред молчит ему вслед.
Дженсен поднимается к себе в номер и, оставив дверь незапертой, идёт в спальню. Он не зажигает свет – лишь включает маленькое бра на стене над кроватью. Оранжевое световое пятно падает на покрывало, Дженсен откидывает то и медленно ведёт ладонью по белоснежному хлопку простыни, разглаживая несуществующие складки. Ткань под пальцами прохладная и твёрдая, накрахмаленная – Дженсен представляет раскинувшегося на этой простыни Джареда, голого, с согнутыми в коленях, широко расставленными ногами, с высветленной светом бра загорелой кожей. Дженсен бы вылизал его всего, начиная с чуть искривлённого мизинца на ноге и заканчивая шеей, где бешено пульсирует еле заметная голубая жилка. Растянул бы языком и трахал по одной только слюне, чтобы болезненно тянуло. Возил бы по всей кровати, сбивая простыни…
Дженсен морщится и садится на кровать, безбожно сминая простынь – складки разбегаются во все стороны, бугрятся, заламываются. У него такое чувство, словно внутри образуется чёрная дыра – так всегда бывает после конвенций – которая, пульсируя, засасывает в себя все чувства и эмоции, опустошая, полностью выпотрошившая. Дженсену кажется, что думай он сейчас о Джареде, так она сожрёт и эти мысли.
Хлопает входная дверь – Джаред даже в номер не может войти бесшумно – и Дженсен, встряхнувшись, снимает наручные часы и кладёт их на прикроватную тумбочку.
– Хей, – Джаред, опершись рукой о косяк, заглядывает в спальню. – Ты как?
Дженсен пожимает плечами.
– Устал, – с сочувствием говорит Джаред. – Прости, что пришлось задержаться с репортёрами, я…
Дженсен улыбается:
– Забудь.
Джаред подходит к нему – не спеша, плавно, тягуче, будто в замедленной киносъёмке – и опускается перед Дженсеном на колени. Дженсен вдыхает его запах: притупившийся за день аромат одеколона, острый – пота – и ещё чего-то конфетно-сладкого, тёплого – чёрная дыра внутри Дженсена сжимается, схлопывается и прячется за рёбрами до следующего раза.
Джаред, протянув руки, молча начинает расстёгивать рубашку Дженсена, сосредоточенно хмуря брови. Дженсен тоже молчит – они оба уже давно не испытывают потребности в озвучивании своих действий. Поначалу Дженсена это пугало, но потом он привык, что Джаред чувствует его на каком-то подсознательном уровне и даже лучше самого Дженсена знает, что тому в данный момент требуется, поэтому теперь он просто позволяет Джареду заботиться о себе.
Разобравшись с мелкими пуговицами, Джаред привстав, снимает с Дженсена рубашку и осторожно откладывает её в сторону. Дженсен вдыхает полной грудью, как будто раньше застёгнутая рубашка давила, мешая это сделать. Джаред, смотря ему в глаза, берёт пальцами шнурок ботинка и медленно тянет, будто ожидая, что Дженсен остановит его. Дженсен не останавливает, напротив, глядя, как уменьшается петелька бантика, размышляет на тему того, нормально ли это, если тебя заводит развязывание шнурков.
Джаред разувает Дженсена, снимает с него носки и, несильно надавливая пальцами, массирует стопы. Дженсен откидывается назад и закрывает глаза. Джаред, стиснув в кулаках ремень его джинсов, чуть приспускает их, и Дженсен чувствует прикосновение тёплых мягких губ к низу живота. Джаред не спеша целует его, несильно прихватывает зубами кожу, добирается до тазовой косточки и облизывает её. Его руки скользят по бокам Дженсена, задирая майку, оглаживая. Дженсен расслабляется под этими прикосновениями, плавится, растекаясь безвольной амёбой по простыне. Джаред ловко выковыривает болты на его джинсах и стягивает их Дженсену до колен вместе с трусами.
–Красивый, – шепчет Джаред. – Устал. Хочешь, я буду сверху и всё-всё сам сделаю? Растяну себя под тебя пальцами, раскрою, а потом сяду на твой член – Боже, как я это люблю.
Он медленно проводит языком по члену Дженсена, от яиц и до головки, кружит кончиком вокруг щёлки, чередой лёгких прикосновений лижет уздечку, раздразнивая. Дженсен стискивает зубы, удерживая стон и…
– Дженс, ты что, уже спишь?
Дженсен открывает глаза, выныривая из фантазий – Джаред всё ещё стоит перед ним на коленях, смотрит с беспокойством.
– Нет.
– Слушай, – тот, наконец, поднимается и, упорно отводя взгляд в сторону, говорит, – я знаю, как тебя выматывают конвенции и то, что от нас требуют изображать пару, все эти отношения…
Дженсену ничего изображать не требуется – требуется Джареду.
– Я надеюсь, что не слишком много дотрагивался до тебя, – продолжает Джаред, – знаю, ты этого не любишь, и вообще всё это противно!
«Слишком много», – хочет согласиться Дженсен.
«Непозволительно мало», – возражает внутренний голос.
– Ты отдыхай, – пятится к двери Джаред. – А ко мне Женевьев с Томасом приехали. Пойду его укладывать, – он мечтательно улыбается.
Дженсен думает, что Женевьев очень умна – с помощью ребёнка она держит Джареда на коротком поводке. Теперь ей не нужно искать повод, чтобы внезапно прийти на съёмочную площадку, отправится с Джаредом на обед или прилететь к нему в другую страну.
– Спокойной ночи, – прощается Джаред.
Дженсен кивает.
Когда за Джаредом захлопывается входная дверь, Дженсен встаёт с кровати и идёт в гостиную. Где-то здесь должен быть мини-бар. Босые ступни утопают в длинном ворсе ковра, пока Дженсен, набрав бутылочки с выпивкой, плетётся к дивану. Он разваливается на скользкой холодной коже и закидывает ноги на подлокотник. Как же всё-таки паршиво!
Дженсен, не глядя, скручивает крышку с первой попавшейся бутылочки и мигом осушает, даже не распробовав вкус – единственное чувствует, что жжёт горло. Он в очередной раз пытается вспомнить тот день, когда сошёл с ума – а никак иначе это и не назвать – по Джареду и всё пошло наперекосяк. Безрезультатно. Просто однажды, когда Дженсен ещё жил в доме Джареда, одним ничем не примечательным вечером, за совместным просмотром телевизора он вдруг понял, что в тот момент ему больше всего на свете хотелось подмять под себя Джареда и выебать того до потери сознания, вытрахать все мозги – у него и у себя.
Дженсен однажды, напившись, даже поцеловал Джареда – тот стоял с раскрытым от удивления ртом, пока Дженсен, ошалев от вседозволенности, чуть ли горло изнутри ему не вылизывал. Он потом, конечно, обратил всё в шутку, а Джаред кивнул: «Бывает». С тех пор Дженсен старается держать себя в руках, но день за днём ему удаётся это всё хуже и хуже.
Иногда во время перерывов на съёмках, когда Джаред созванивается с Женевьев, чтобы узнать, как дела у неё и Томаса, Дженсен делает вид, что у него тоже есть семья, и шлёт Данниль смски – пустые.
«Придурок», - пишет она ему в ответ.
Вообще, по-своему, по-бабски, Данниль жалеет Дженсена, и от этого становится ещё гаже. Он иногда ловит на себе её сочувствующие взгляды, от которых хочется пойти в туалет и выблевать на чистый кафельный пол все внутренности.
Невыносимо находиться рядом с Джаредом – невыносимо находиться не рядом.
После пятой выпитой бутылочки с неизвестным содержимым потолок начинает змеиться трещинами и сыпаться на Дженсена крошевом штукатурки. Дженсен нащупывает в кармане сотовый, выуживает его и, почти презирая себя, звонит Джареду. Он выслушивает долгие гудки до тех пор, пока приятный механический женский голос не уведомляет его, что «в данный момент абонент не может подойти к телефону». Дженсен ставит номер на дозвон, кладёт сотовый себе на грудь и открывает очередную бутылочку.
Наконец, Джаред снимает трубку.
– Прости, – говорит он, – мы купали Томаса. Что-то случилось?
«Ты случился», – хочет ответить Дженсен, но молчит, потому что из трубки на заднем фоне слышится довольное агуканье.
– Жен, милая, подержи Томаса, – кричит Джаред, – это Дженс, я быстро.
«Дженс» – «Джен» – «Жен». Дженсен ненавидит сокращённое имя Женевьев. Та же, напротив, просит, чтобы её так называли. Назло Дженсену что ли? Вообще они невзлюбили друг друга с первых дней съёмок. Дженсена всегда хвалили за то, как правдоподобно он изображал ненависть Дина Винчестера к Руби.
Дженсену ничего изображать не требовалось.
– Эй, Дженс, – раздаётся в трубке обеспокоенный голос Джареда, – ты ещё там? Чего хотел-то?
– Ничего, это подождёт до завтра, иди к семье, – Дженсен, сбросив вызов, швыряет телефон на журнальный столик, но промахивается.
Впрочем, он думает, что всё не так уж плохо – у него есть ещё несколько бутылочек с выпивкой и время проспаться.
Джаред приходит часа через полтора. Он мнётся на пороге, почему-то босой, одетый в поношенные синие джинсы и чёрную футболку.
– Томас и Жен уже спят, – Джаред кивает головой куда-то вбок, – и я решил вот…
Дженсен, посторонившись, пропускает его в номер. Джаред проходит в гостиную и, присвистнув, окидывает взглядом валяющиеся на ковре пустые бутылочки.
– Всё настолько паршиво? – спрашивает он.
Дженсен кивает. Джаред задумчиво покусывает нижнюю губу, а потом шепчет:
– Дженс, что происходит?
Дженсену проще разрезать себя и вывернуть мясом наружу, чем объяснить, что происходит.
– Идём, – говорит Джаред.
Он уверенно берёт Дженсена за руку, ведёт его в спальню и, откинув одеяло, заставляет лечь на кровать. Дженсен подчиняется. Джаред, нахмурившись, о чём-то сосредоточенно думает, видимо, решая нечто важное для себя, а затем, расстегнув на Дженсене джинсы, стягивая их с него. Дженсен приподнимает бёдра, помогая, а потом Джаред укрывает его тонким лёгким одеялом. Сам он, помедлив, ложится, пристроив лохматую голову у Дженсена на животе. Они молчат некоторое время.
– Знаешь, – нарушает тишину Джаред, – каждый год я думал, что уж вот этот-то сезон сериала точно последний, ну, что можно дальше придумать интересного? Я до сих пор удивляюсь, что мы всё ещё в седле.
– Мы техасцы, – смеётся Дженсен. – Нас не так-то просто вышибить из седла.
– Может быть, – кивает Джаред, надавливая затылком Дженсену на живот. – Так вот, я боялся того, что проект прикроют и мы разлетимся по разным городам, потому что работа. И мнение общественности для нас, актёров, многое значит, и… и… – он вздыхает, трёт лицо ладонями. – Наверное, я просто трус, Дженс.
Дженсен пожимает плечами, мало заботясь о том, увидит ли это Джаред.
– Мы с тобой играли пару на публике, – говорит тот, – и я постоянно думал о том, что вот так бы всё оно и было, окажись это на самом деле. Нам бы пришлось скрывать наши отношения, врать, а ты не заслуживаешь лжи, Дженс.
Дженсен хмыкает.
– И потом Томас, – интонации в голосе Джареда теплеют. – Когда-нибудь Данни подарит тебе ребёнка, тогда ты поймёшь, что я чувствую. Быть отцом – это потрясающе. Иногда я смотрю на своего сына и удивляюсь, как из какой-то козявки в животе Жен мог вырасти такой маленький человечек. Знаю-знаю, ты не любишь разговоры об этом, – повернув голову, Джаред улыбается Дженсену, а затем его лицо снова становится серьёзным, и он шепчет: – Ты же, как чёрная дыра, Дженс: приблизься к тебе – и всё, пропал, растворился. А я не хочу пропасть, не имею на это права. Теперь. Да и тогда не имел.
– Ещё пара лет, чувак, и мы сможем сниматься в мелодрамах для скучающих домохозяек, – замечает Дженсен.
– В десятку, – смеётся Джаред. – Ладно, ты спи. Томас там с няней, так что я, пожалуй, останусь с тобой до утра.
Приподнявшись, он переползает по кровати, ложится рядом с Дженсеном и, протянув руку, щёлкает выключателем бра. Дженсен вздыхает в темноте, переворачивается на бок и целует Джареда.