Кода 8х01, PG-13

[temnaianimfa]

На оффе я предложила evenover устроить ф-моб на винцестном соо: кода к каждой серии — но я не пойду позорится с ЭТИМ в приличное место. Хотела закрыть комментарии, но потом малодушно решила, что просто могу не отвечать.

800 слов, у автора неписец и руки растут из ж, бета восхитительно пьяна

Сэм лежит в постели, натянув одеяло до самого носа, и сверлит взглядом затылок Дина – тот не спит: несмотря на размеренное дыхание, у него слишком напряжена линия плеч. Дин вообще весь какой-то острый, ощетинившийся. Сэм знает – это по его вине, но не испытывает стыда. Он сейчас вообще не испытывает никаких эмоций, только злится немного.

Если Сэм пододвинется к краю кровати и протянет руку, то кончиками пальцев коснётся отросшего «ёжика» волос Дина – между ним и братом расстояние всего-то с метр, но на самом деле такая пропасть, что не дойти, не докричаться.

Сэм малодушно списывает свою бессонницу на саднящую боль от пореза на предплечье. Он сдвигает бинт и ковыряет ногтем шероховатую корочку запёкшейся крови. Сэму хочется крикнуть Дину в спину горькое: «Ну, давай, скажи, что я всегда был паршивой овцой в нашей семье, что, на самом деле, ты не удивлён: сначала сбежал от вас с отцом в Стэнфорд, потом столько раз уходил от тебя, когда был нужен. Бросил и сейчас».

Сэм не знает, как объяснить – да и Дин не поймёт, потому что слеплен совсем из другого теста – он никогда не чувствовал себя героем, спасая мир от монстров или останавливая Апокалипсис. Он охотился вместе с Дином, чтобы просто быть рядом. А люди – люди всегда умирали, умирают и будут умирать.

Сэм чувствовал себя той самой лошадью на привязи, которая ходила по кругу, качая воду, но даже когда привязь оборвалась, лошадь продолжала свой путь, потому что не знала, что можно свернуть в сторону. Так и Сэм: умирал за брата, воскресал, жил, чтобы снова потерять Дина и умереть. Но однажды не осталось никого: ни Дина, ни Бобби, ни Кастиэля, ни Элен с Джо, ни даже Бога – стало некому понукать, и тогда Сэм остановился, и вышел из круга.

Когда-то давно, в прошлой жизни, Бобби обозвал Сэма с Дином старой супружеской парой – Дин тогда ещё пошутил, что всё верно, да только они с Сэмом никогда не смогут развестись. У Сэма почти получилось. Почти.

Сэм шмыгает носом и морщится от чуть сладковатого, прелого, запаха мотельного постельного белья – надо же, он успел отвыкнуть от него за год. Простыни в их с Амелией кровати пахли химическим ароматом лаванды – цветочный кондиционер, добавить два полных колпачка при стирке – и были накрахмалены до хруста. Первый месяц Сэм не мог на них спать – крутился с боку на бок, и ткань остро сборилась под спиной, покалывая. Потом ещё пару месяцев Сэм просыпался по ночам из-за ощущения опасности, потому что чувствовал – Дина нет рядом: распахивал глаза, садился рывком и… ледяным душем обрушивалась реальность. Скрючившись на своей половине кровати, Сэм беззвучно выл, закусив угол одеяла. Но не делал ровным счётом ничего. Ни-че-го.

Больше всего на свете Сэм боялся, что Дин вернётся. Не потому, что это означало бы конец их тщательно выстроенному мирку с Амелией – белый заборчик, собака и пикники по субботам – просто знал: он, не раздумывая, пойдёт за Дином. Потом пройдёт год, возможно, полтора, и один из них снова умрёт. И лучше бы это был он сам – ещё одной смерти Дина Сэм не выдержит. Больше всего на свете Сэм боялся, что Дин не вернётся.

С Амелией Сэму было легко: она делала вид, что не замечает его странного поведения, не копалась в его прошлом и не спрашивала, почему Сэм не разрешает открывать багажник Импалы. Они не любили друг друга – во всяком случае, не в том смысле этого слова, в котором Сэм любил Джессику – просто жили вместе. Видимо, у Амелии тоже была непростая предыстория, но Сэм придерживался её же тактики поведения: не спрашивай, не говори. Амелия знала, что однажды он уйдёт. И Сэм знал. Поэтому ему не было стыдно, когда он, как трус, сбежал ночью. Да и что бы он сказал? «Прости, милая, но мой брат вернулся, побывав где-то у чёрта на рогах, и я ухожу к нему», – глупо. Больше всего Сэму было жалко пса. Он бы взял его с собой, но у Дина было правило: никаких собак в машине.

Когда Сэм был маленький, то после ссор с Дином по ночам залезал к нему в постель, утыкался носом между лопаток и сопел, пока футболка брата не становилась мокрой – подлизывался. Дин, естественно, ворчал, обзывал Сэма девчонкой, но из кровати не выпихивал – они так и спали до самого утра. Сейчас Сэму хочется сделать то же самое, и плевать, что вздумай он так поступить, его ноги будут свешиваться с кровати, а Дин, пожалуй, пару раз съездит ему по физиономии. Уж лучше бы съездил, чем смотрел с холодным презрением.

Сэм расчёсывает порез до крови, чувствуя, как она стекает по запястью на простыню. Когда она вытечет вся, капля за каплей, сердце остановится, и Сэм умрёт. Ненадолго. Потому что Дин найдёт способ вернуть его. Сэм хочет жить такой жизнью, в которой ни Дину, ни ему больше не пришлось бы искать эти способы. Неужели он так многого просит?

Сэм встаёт, перебинтовывает предплечье, туго затягивая узел повязки, и садится на пол, приваливаясь спиной к изножью диновой кровати. Он надеется, что со временем Дин поймёт его.